Когда Пётр Сергеевич Светлов умер, то попал в ад. Нет, он не был каким-то отъявленным грешником, жил себе как все другие люди живут, только в бога не верил, молитвы не читал, в церковь не ходил. Всё говорил, что бессмертной души не существует. Говорил-то говорил, а оно вон как вышло. Его на распределении сразу и развернули. Бородатый апостол посмотрел на него с горечью в усталых глазах и полуутвердительно спросил: "Атеист?" "Атеист," – ответил Пётр Сергеевич. И сразу в ад попал, без дальнейших разбирательств.
В аду было жарко, душно, мрачно и громко. Толстый потный чёрт, дежуривший у дверей, радостно поприветствовал Петра Сергеевича и, ткнув его для острастки вилами пониже поясницы, указал дорогу к сковородам. Светлов мысленно поблагодарил детей за то, что его похоронили в обуви – земля источала пар и была явно сильно нагретой. Впрочем, тепло не успело просочиться сквозь туфли – дорога до сковородок была недолгой. Здесь туфли, как и всю прочую одежду, пришлось снять. Пётр Сергеевич обернулся поглядеть на сопровождавшего его чёрта и заметил в его глазах такую же искру усталости, которую видел у апостола. Это было последнее, что он запомнил, перед тем, как его обожгла боль.
Через месяц главчёрту, заведующему 312044-м участком сковородок, на стол легла жалоба на Петра Сергеевича. В жалобе было написано, что этот грешник не испытывает должных страданий и терзаний, хотя все признаки боли присутствуют. Фармазон Вельзевулович был вынужден лично подняться к сковородкам и посмотреть, что происходит. С чрезвычайным удивлением он и в самом деле не обнаружил в эфире эманаций отчаяния. Главчёрт почесал макушку где-то между рожками, достал мобильный телефон и вызвал специалиста.
Соломон Люциферович уже не первое тысячелетие работал в их отделе и слыл лучшим специалистом по таким ситуациям, которые нет-нет, да и случались пару раз за век. Существовала пара стандартных решений, и в его задачу входило выяснить, какое из них необходимо применить в каждом конкретном случае. Обычно он приходил с недовольным видом, словно его оторвали от какого-то жизненно важного дела, не терпящего отлагательств, смотрел на грешника и выдавал резолюцию: "Слишком уповает на бога. Ждёт, что его спасут, поэтому терпит. Со временем пройдёт, не обращайте внимания". Если за пару десятилетий улучшений не было видно, то приходилось тратиться на вызов ангела, который объяснял грешнику всю безвыходность его положения. Ангелы стоили дорого, потому что спускаться в ад очень не любили, поэтому черти потом сторицей оплачивали отчаявшемуся грешнику за свои траты.
Бывало и такое, что Соломон Люциферович, восхищённо прицокивая языком в такт копытам, восхищенно тыкал в направлении грешника указательным пальцем и во всеуслышание заявлял, что у них в гостях кто-то из буддийских патриархов, магистров йоги, которые просто абстрагировались от боли. К таким приходилось вызывать бригаду чертей-гипнотизёров.
Ещё были мазохисты, но с ними справлялись и без Соломона Люциферовича.
Положение дел, между тем, лучше не становилось. Уважаемый специалист никак не мог определить, в чём тут дело, и лишь пожимал плечами. В конце концов, он подошёл к Фармазону Вельзевуловичу и честно признался, что не понимает, в чём тут дело. Он также порекомендовал попробовать по очереди оба привычных метода.
Через двадцать лет вызвали ангела. Ситуация не изменилась.
Черти-гипнотизёры также не сумели пробиться к Петру Сергеевичу.
Нарастал кризис. Со временем вместо ожидаемого отчаяния от Петра Сергеевича сквозь боль пробилась радость. Из-за этого в тучах появилась дырка к небесам, из которой на него падал нежный солнечный свет. Рядом со сковородкой распустился первый цветок. Толстый чёрт, по-прежнему дежуривший у Петра Сергеевича, в панике затоптал его копытами и побежал с донесением к Фармазону Вельзевуловичу. Пришло, стиснув зубы, писать заявку в высокие инстанции на рассмотрение дела. На роскошной карете приехал чёрт в дорогом костюме и с длинными козлиными рогами, о которых местные управленцы не смели даже мечтать. Целая сотня окрестных участков ждала чуда, но его не произошло – чёрт из высокого начальства уехал ни с чем, злой и обескураженный. А Пётр Сергеевич улыбался.
Однажды на 312044-м участке закончилась спокойная жизнь. Все черти побросали свои посты и принялись вылизывать территорию во главе с главчёртом. И не случайно, ведь на этот раз погладеть на необычного грешника приезжал сам Люцифер. Окно света над сковородой уже так расширилось, что Люциферу пришлось надеть водолазный костюм. Обильно выступившая растительность вынудила его пересесть на коня, так как карета начала плавиться, едва только колёса её коснулись зелёной травы. Это событие было настолько важным, что к Петру Сергеевичу впервые за всё время обратились, представив важного гостя. Все ждали страха и ужаса, но Светлов продолжал улыбаться. Люцифер в ярости закричал, лично добавил огня и масла, но ничего не помогало. Так он ни с чем и уехал.
И случилось так, что через некоторое время Петра Сергеевича сняли со сковороды. С ним обходились очень учтиво – не хуже, чем с его последним посетителем. Ему дали вдоволь еды и напитков, предоставили гардероб, после чего посадили в удобный внедорожник с затонированными стёклами. Пётр Сергеевич не знал и не видел, куда его везут, и за временем не следил. Потерялась такая способность за бесчисленные годы в аду.
Наконец, машина затормозила. Чёрт в парадной ливрее открыл снаружи дверь, и Пётр Сергеевич вышел. Его глазам предстал гигантский дворец из чистого золота. В отблесках адского пламени он ослеплял, а его острые шпили, казалось, протыкали кровавое небо с чёрными разводами дыма. Петра Сергеевича водили по бесчисленным коридорам и залам, пока, наконец, не достигли главной залы невероятных размеров. В дальнем от Светлова конце находился гигантский золотой трон, на котором восседал самый большой чёрт из всех, которых он когда-либо видел. Зазвучали фанфары, и герольды объявили, что перед ним находится сам Дьявол.
По мимолётному приказу их тут же оставили одних. Под Петром Сергеевичем вырос стул, подкосивший его под ноги и усадивший на себя. Дьявол пристально смотрел на своего гостя и, наконец, заговорил своим громогласным голосом.
– Почему ты не страдаешь?
– Потому что сбылись мои мечты.
– Как это понимать? Ты мечтал об аде?
– Я мечтал о бессмертной душе.
– Но она всегда была с тобой.
– Была. Но я не знал об этом.
– Зачем тебе бессмертная душа, если тебя ждут вечные муки?
– Никакие муки не сравнятся с небытием. Я умер, но продолжаю осознавать этот мир, – это наивысшее счастье; то, о чём я всегда мечтал. Я ждал от смерти вещей куда более страшных, чем предложил мне ад. Боль – это ощущение. А ощущения означают, что я могу мыслить. Смерти, какой я её боялся, не существует. Мне нечего больше бояться, и от этого мне так хорошо, что никакая боль не пробивается ко мне.
Дьявол сидел, поражённый словами грешника.
– Знаешь, – проговорил он, – я и в самом деле не могу придумать такой муки, которая бы повергла тебя в отчаяние. Но и в аду тебя держать я больше не могу, ты разрушаешь моё царство. Небо не примет тебя, потому что ты не веровал. Место твоё во веки веков на земле. До самого второго пришествия будешь ты, никогда не стареющий, бессмертный и неуязвимый, в теле своём, но без возможности сказать о том, что видел здесь. Нет тебе рая, нет тебе ада, одна только жизнь тебе, Атеист. Да будет так.
Бессмертная душа Петра Сергеевича вернулась на землю, и его тело встало из гроба, пробив крышку и могильную землю.