Акустическая гитара с нуля! Дёшево, но не сердито. 4 года на рынке учителей=0)
Меня втолкнули во взрослую жизнь. Втолкнули резко, грубо, больно. Со всем и её ужасами и бытовухой и бех каких-либо её радостей. Помню, когда мне было лет двенадцать - тринадцать, я мечтал поскорее стать восемнадцатилетним. Я думал: "Вот исполнится мне восемнадцать - сразу начну заниматься сексом". Забавно, что всё вышло наоборот.
14 февраля называют Днём всех влюблённых, Днём Святого Валентина. Для меня этот день никогда не был праздником, потому что так уж получилось, что я никогда не встречал его с девушкой. И теперь, по-видимому, он уже никогда и не станет для меня таким, потому что в этот день умерла моя бабушка.
Сегодня я заметил одну вещь: я с таким удовольствием читаю биографии различный людей, люблю блоги, в которых люди подробно расписывают свои чувства, но ничего не знаю из жизни собственных близких. За поминальным столом дедушка рассказывал свои воспоминания о любимой женщине, с которой он прожил вместе 43 года, а я - страшно подумать - знал из множества услышанных историй всего одну, да и то не полностью.
В 1995ом году умерла дедушкина мама. Я видел её несколько раз, в памяти несколько смутно, но всё же осталось её лицо. Пожилая женщина, прикованная к кровати своей старостью. Когда я приходил, она всегда угощала меня печеньем. Но печенье мне не нравилось, и поэтому я не очень любил к ней приходить. Но её смерть повлияла на меня совершенно невероятно для того возраста. В шестилетнем возрасте я осознал, что мои близкие со мной не навсегда, что их надо ценить. И это понимание выразилось в моей любви к другой прабабушке - матери моей бабушки.
Это была потрясающая женщина, героиня Великой Отечественной Войны. Безумно красивая в молодости, она потеряла одного за другим двух мужей в годы войны, но сумела вырастить дочь и приёмного сына от второго мужа, вырвавшись из блокадного Ленинграда. Того самого блокадного Ленинграда, под песни Сплина про который колбасятся тысячи идиотов, пришедших на Чартову Дюжину, не понимая ни смысла песни, ни идеи автора. Я любил свою прабабушку так, как только может любить ребёнок. Я помню практически всё: и модели корабликов у неё на шкафах, и фигурки за стеклянными створками, которые сейчас хранятся у нас, и бамбуковые палки для штор, и журнал с образцами тканей, и вид из окна, и саму квартиру, и кастрюли, на которых я в каждый свой приход в гости играл, как на барабанах, и шахматы, и репродукция картины Пикассо с собаками, играющими в покер. Моё самое раннее воспоминание связано с ней: мне два года, я стою на какой-то железнодорожной станции, а моя прабабушка рассказывает мне, зачем люди машут руками при ходьбе. Единственное неприятное воспоминание, связанное с ней, относится к самому концу 90-ых. Я, моя двоюродная сестра Маша и наша прабабушка пошли гулять. Возвращаясь, мы остановились перед дорогой, собираясь её переходить. Я взял и быстро перебежал через дорогу, а Маша пошла вместе с прабабушкой. И тогда прабабушка сказала мне: "Вот с тобой я не пошла бы в разведку. А вот с тобой, Машенька, - добавила она, обращаясь уже к моей сестре, - пошла бы". Я не обиделся совершенно. Но обидно было ужасно. И то недолгое время, которое нам ещё оставалось провести вместе, я старался доказать ей, что со мной тоже можно идти в разведку. Но она об этом так и не узнала.
Она умерла в 86 лет, более шести с половиной лет назад, но я до сих пор помню её смех, её голос.
Моя бабушка ненадолго пережила свою мать, и хотя Войну она прошла ещё ребёнком, а с мужем своим много лет прожила в счастье и радости, умирала долго и тяжело, прожив всего 67 лет. Последние две недели были особенно мучительны как для неё, так и для её близких. Её жизнь всё время висела на волоске под тяжестью множества одновременно свалившихся на неё болезней. По недосмотру медперсонала она сломала ногу, а из-за некомпетентности врачей было проведено недопустимое в её состоянии обследование - всё это стало последней каплей, погубившей её. Так сработали лучшие врачи нашего города - мой отец не жалел денег на спасение своей мамы.
Шесть с половиной лет назад, во время похорон, я плакал, потому что понимал, что никогда больше не увижу любимого человека. Сегодня, во время похорон, я рыдал, потому что любимый человек больше никогда не увидит меня. Именно так. Потому что она никогда больше не почувствует радость из-за меня, любовь ко мне. Я не верю в существование души, и знаю, что она уже ничего никогда не почувствует, в том числе и горечь от невозможности почувствовать. Но эту горечь могу почувствовать я. И только потом боль от того, что сам никогда больше не увижу человека, который меня любил. Мне кажется, что это и есть т.н. "взрослость", и заключается она в мыслях и заботе не о себе, а о других. И хотя я никогда не дарил бабушке столько любви, сколько её маме, я всё равно любил её, и она должна была это знать. И я очень сожалею, что сегодня впервые сказал ей, что люблю её, поцеловав в холодный лоб уже лежащую в гробу и усыпанную цветами.
В субботу мы с Машей пойдём на кладбище навестить наших бабушку и прабабушку. Будет 9 дней, и хотя в наших семьях не принято соблюдать эту традицию, мне кажется, что надо просто сходить на кладбище, когда есть возможность, при желании привязав это к тому, что именно столько пройдёт дней. Потом я хочу зайти к дедушке и сказать ему, как сильно я его люблю. А потом поиграть с ним в шахматы. Я хочу, чтобы он рассказал мне о своей жизни, потому что всё, что мне известно, это то, что он разбирал последствия аварии Чернобыльской АЭС и участвовал в создании Саяно-Шушенской ГЭС. Я хочу знать своих близких. Ведь они для меня куда ценнее, несравнимо ценнее, чем случайные знакомые по интернету или какие-нибудь Наполеон или Карл Великий. И возможности узнать их у меня с каждым днём всё меньше и меньше. Этим летом, чего бы мне это не стоило, выберусь в Израиль, приеду к другим дедушке с бабушкой и обниму их крепко-крепко и скажу им, как сильно я их люблю.
Мы с Машей постепенно становимся всё ближе друг к другу, начиная с нашей совместной защиты рефератов год назад. Она очень умная девочка, тем более, что ей всего 16,5 лет, с ней всегда есть, о чём поговорить. Смерть бабушки сблизила нас ещё больше, мы впервые говорили о чувствах и ощущениях друг друга.
Я всегда мечтал о родной сестре. Надеюсь, мы с Машей будем чаще встречаться и я смогу о ней заботиться, как старший брат, хоть и не родной, а двоюродный.
Я не узнаю себя. За три дня я очень изменился, причём в лучшую сторону. Я повзрослел. Но вместе с этим во мне возникло направление философской мысли человечества, которое я старался не рассматривать совсем уж под микроскопом все те годы, что задумывался над ним. Философия смерти человека.
Этот вопрос пару раз обсуждался мной на страницах этого дневника, но с тех пор многое изменилось. Время стало течь быстрее. Я бы хотел задать своему отцу вопрос, но я боюсь за него, потому что этот вопрос может вызвать у него страх: "Ты понимаешь, что ты следующий?". Наши родители, бабушки, дедушки - это некая психологическая преграда в нашем страхе перед смертью. У меня эта преграда была настоящей стеной, потому что все они были живы. А теперь стена пошатнулась, она рушится на глазах. А что происходит у моего отца? Лет через десять он уже будет нянчить внуков. Сегодня умерла его мать. Я даже думать не хочу, какого это: потерять маму. Я думаю о другом: какого оказаться на своей ветке генеалогического дерева в соседнем окне с уже умершими? Мне страшно уже от того, что со мной есть такое через одно окно, что же чувствует папа? Да, есть ещё дедушка. Он жив и, несмотря на перенесённый около года назад инфаркт, в хорошей физической форме... Я не знаю, что чувствует отец, и никогда у него этого не спрошу. Но в меня проникает страх. Страх от того, что жизнь летит на безумной скорости, от того, как мало отпущено человеку. Ещё недавно мне казалось, что 60 лет - это достаточно большой срок. А сейчас я спрашиваю: "Достаточный для чего?". И понимаю, что для Целей и Задач (именно с больших букв) ни разу не достаточный. Да, масса людей становились великими, прожив и более короткую жизнь: Пушкин, Чехов - это из тех, кто сразу пришёл мне в голову. Но сколько бы всего они ещё успели бы совершить, если бы их жизнь была дольше! Смотря на 23 тома Гегеля, стоящих на парте и подпирающих потолок, у многих возникает ощущение, что их не прочитать за всю жизнь. А есть те, кто прикидывает, стоит ли тратить время на его прочтение, потому что жизнь коротка. Две не самые приятные категории людей, порождённые слишком быстрым течением времени.
У меня есть ещё лет пятьдесят, но я уже начинаю спешить. Правильно ли это? Я столько раз обращался к герою Зюскинда, неужели я хочу стать таким, как он?
Я бы хотел знать, умерла ли бабушка счастливой. Не для того, чтобы получить указание на то, как жить (то, что делает счастливым одного человека, не обязательно сделает счастливым другого), а просто потому, что очень хочется верить, что она знает, что прожила жизнь не зря. Что великое множество лет она делала счастливым моего дедушку, подарила жизнь двум своим детям, двум внукам и внучке. Я сегодня смотрел на фотографии её молодой в старом фотоальбоме и спрашивал себя: ставит ли эта молодая красивая женщина себе цели, которых она добилась в жизни?
Она умерла в больнице, возможно даже, не приходя в сознание.
Я бы хотел умереть в горах, в окружении дорогих мне людей, в том числе тех, кому я дал жизнь, смотря на голубое небо и яркое солнышко, как когда-то давным-давно, в середине 90-ых, я сидел у ног сидящей на скамейке бабушки и точно так же глядел напереливающийся жёлтый диск в бесконечном лазурном сиянии.
Я люблю тебя.
14 февраля называют Днём всех влюблённых, Днём Святого Валентина. Для меня этот день никогда не был праздником, потому что так уж получилось, что я никогда не встречал его с девушкой. И теперь, по-видимому, он уже никогда и не станет для меня таким, потому что в этот день умерла моя бабушка.
Сегодня я заметил одну вещь: я с таким удовольствием читаю биографии различный людей, люблю блоги, в которых люди подробно расписывают свои чувства, но ничего не знаю из жизни собственных близких. За поминальным столом дедушка рассказывал свои воспоминания о любимой женщине, с которой он прожил вместе 43 года, а я - страшно подумать - знал из множества услышанных историй всего одну, да и то не полностью.
В 1995ом году умерла дедушкина мама. Я видел её несколько раз, в памяти несколько смутно, но всё же осталось её лицо. Пожилая женщина, прикованная к кровати своей старостью. Когда я приходил, она всегда угощала меня печеньем. Но печенье мне не нравилось, и поэтому я не очень любил к ней приходить. Но её смерть повлияла на меня совершенно невероятно для того возраста. В шестилетнем возрасте я осознал, что мои близкие со мной не навсегда, что их надо ценить. И это понимание выразилось в моей любви к другой прабабушке - матери моей бабушки.
Это была потрясающая женщина, героиня Великой Отечественной Войны. Безумно красивая в молодости, она потеряла одного за другим двух мужей в годы войны, но сумела вырастить дочь и приёмного сына от второго мужа, вырвавшись из блокадного Ленинграда. Того самого блокадного Ленинграда, под песни Сплина про который колбасятся тысячи идиотов, пришедших на Чартову Дюжину, не понимая ни смысла песни, ни идеи автора. Я любил свою прабабушку так, как только может любить ребёнок. Я помню практически всё: и модели корабликов у неё на шкафах, и фигурки за стеклянными створками, которые сейчас хранятся у нас, и бамбуковые палки для штор, и журнал с образцами тканей, и вид из окна, и саму квартиру, и кастрюли, на которых я в каждый свой приход в гости играл, как на барабанах, и шахматы, и репродукция картины Пикассо с собаками, играющими в покер. Моё самое раннее воспоминание связано с ней: мне два года, я стою на какой-то железнодорожной станции, а моя прабабушка рассказывает мне, зачем люди машут руками при ходьбе. Единственное неприятное воспоминание, связанное с ней, относится к самому концу 90-ых. Я, моя двоюродная сестра Маша и наша прабабушка пошли гулять. Возвращаясь, мы остановились перед дорогой, собираясь её переходить. Я взял и быстро перебежал через дорогу, а Маша пошла вместе с прабабушкой. И тогда прабабушка сказала мне: "Вот с тобой я не пошла бы в разведку. А вот с тобой, Машенька, - добавила она, обращаясь уже к моей сестре, - пошла бы". Я не обиделся совершенно. Но обидно было ужасно. И то недолгое время, которое нам ещё оставалось провести вместе, я старался доказать ей, что со мной тоже можно идти в разведку. Но она об этом так и не узнала.
Она умерла в 86 лет, более шести с половиной лет назад, но я до сих пор помню её смех, её голос.
Моя бабушка ненадолго пережила свою мать, и хотя Войну она прошла ещё ребёнком, а с мужем своим много лет прожила в счастье и радости, умирала долго и тяжело, прожив всего 67 лет. Последние две недели были особенно мучительны как для неё, так и для её близких. Её жизнь всё время висела на волоске под тяжестью множества одновременно свалившихся на неё болезней. По недосмотру медперсонала она сломала ногу, а из-за некомпетентности врачей было проведено недопустимое в её состоянии обследование - всё это стало последней каплей, погубившей её. Так сработали лучшие врачи нашего города - мой отец не жалел денег на спасение своей мамы.
Шесть с половиной лет назад, во время похорон, я плакал, потому что понимал, что никогда больше не увижу любимого человека. Сегодня, во время похорон, я рыдал, потому что любимый человек больше никогда не увидит меня. Именно так. Потому что она никогда больше не почувствует радость из-за меня, любовь ко мне. Я не верю в существование души, и знаю, что она уже ничего никогда не почувствует, в том числе и горечь от невозможности почувствовать. Но эту горечь могу почувствовать я. И только потом боль от того, что сам никогда больше не увижу человека, который меня любил. Мне кажется, что это и есть т.н. "взрослость", и заключается она в мыслях и заботе не о себе, а о других. И хотя я никогда не дарил бабушке столько любви, сколько её маме, я всё равно любил её, и она должна была это знать. И я очень сожалею, что сегодня впервые сказал ей, что люблю её, поцеловав в холодный лоб уже лежащую в гробу и усыпанную цветами.
В субботу мы с Машей пойдём на кладбище навестить наших бабушку и прабабушку. Будет 9 дней, и хотя в наших семьях не принято соблюдать эту традицию, мне кажется, что надо просто сходить на кладбище, когда есть возможность, при желании привязав это к тому, что именно столько пройдёт дней. Потом я хочу зайти к дедушке и сказать ему, как сильно я его люблю. А потом поиграть с ним в шахматы. Я хочу, чтобы он рассказал мне о своей жизни, потому что всё, что мне известно, это то, что он разбирал последствия аварии Чернобыльской АЭС и участвовал в создании Саяно-Шушенской ГЭС. Я хочу знать своих близких. Ведь они для меня куда ценнее, несравнимо ценнее, чем случайные знакомые по интернету или какие-нибудь Наполеон или Карл Великий. И возможности узнать их у меня с каждым днём всё меньше и меньше. Этим летом, чего бы мне это не стоило, выберусь в Израиль, приеду к другим дедушке с бабушкой и обниму их крепко-крепко и скажу им, как сильно я их люблю.
Мы с Машей постепенно становимся всё ближе друг к другу, начиная с нашей совместной защиты рефератов год назад. Она очень умная девочка, тем более, что ей всего 16,5 лет, с ней всегда есть, о чём поговорить. Смерть бабушки сблизила нас ещё больше, мы впервые говорили о чувствах и ощущениях друг друга.
Я всегда мечтал о родной сестре. Надеюсь, мы с Машей будем чаще встречаться и я смогу о ней заботиться, как старший брат, хоть и не родной, а двоюродный.
Я не узнаю себя. За три дня я очень изменился, причём в лучшую сторону. Я повзрослел. Но вместе с этим во мне возникло направление философской мысли человечества, которое я старался не рассматривать совсем уж под микроскопом все те годы, что задумывался над ним. Философия смерти человека.
Этот вопрос пару раз обсуждался мной на страницах этого дневника, но с тех пор многое изменилось. Время стало течь быстрее. Я бы хотел задать своему отцу вопрос, но я боюсь за него, потому что этот вопрос может вызвать у него страх: "Ты понимаешь, что ты следующий?". Наши родители, бабушки, дедушки - это некая психологическая преграда в нашем страхе перед смертью. У меня эта преграда была настоящей стеной, потому что все они были живы. А теперь стена пошатнулась, она рушится на глазах. А что происходит у моего отца? Лет через десять он уже будет нянчить внуков. Сегодня умерла его мать. Я даже думать не хочу, какого это: потерять маму. Я думаю о другом: какого оказаться на своей ветке генеалогического дерева в соседнем окне с уже умершими? Мне страшно уже от того, что со мной есть такое через одно окно, что же чувствует папа? Да, есть ещё дедушка. Он жив и, несмотря на перенесённый около года назад инфаркт, в хорошей физической форме... Я не знаю, что чувствует отец, и никогда у него этого не спрошу. Но в меня проникает страх. Страх от того, что жизнь летит на безумной скорости, от того, как мало отпущено человеку. Ещё недавно мне казалось, что 60 лет - это достаточно большой срок. А сейчас я спрашиваю: "Достаточный для чего?". И понимаю, что для Целей и Задач (именно с больших букв) ни разу не достаточный. Да, масса людей становились великими, прожив и более короткую жизнь: Пушкин, Чехов - это из тех, кто сразу пришёл мне в голову. Но сколько бы всего они ещё успели бы совершить, если бы их жизнь была дольше! Смотря на 23 тома Гегеля, стоящих на парте и подпирающих потолок, у многих возникает ощущение, что их не прочитать за всю жизнь. А есть те, кто прикидывает, стоит ли тратить время на его прочтение, потому что жизнь коротка. Две не самые приятные категории людей, порождённые слишком быстрым течением времени.
У меня есть ещё лет пятьдесят, но я уже начинаю спешить. Правильно ли это? Я столько раз обращался к герою Зюскинда, неужели я хочу стать таким, как он?
Я бы хотел знать, умерла ли бабушка счастливой. Не для того, чтобы получить указание на то, как жить (то, что делает счастливым одного человека, не обязательно сделает счастливым другого), а просто потому, что очень хочется верить, что она знает, что прожила жизнь не зря. Что великое множество лет она делала счастливым моего дедушку, подарила жизнь двум своим детям, двум внукам и внучке. Я сегодня смотрел на фотографии её молодой в старом фотоальбоме и спрашивал себя: ставит ли эта молодая красивая женщина себе цели, которых она добилась в жизни?
Она умерла в больнице, возможно даже, не приходя в сознание.
Я бы хотел умереть в горах, в окружении дорогих мне людей, в том числе тех, кому я дал жизнь, смотря на голубое небо и яркое солнышко, как когда-то давным-давно, в середине 90-ых, я сидел у ног сидящей на скамейке бабушки и точно так же глядел напереливающийся жёлтый диск в бесконечном лазурном сиянии.
Я люблю тебя.
Приветствие новым постоянным читателям будет в следующей записи. Думаю, вы меня поймёте.